Травля в кружках и секциях

Несмотря на то что тема буллинга изучается давно, формулирует исходный тезис Павел Азыркин, в ней все еще существуют лакуны знаний. Наиболее глубоко эта тема исследована в школьном образовании. По данным отчета ЮНЕСКО, около 32 % школьников от 9 до 15 лет в 71 стране мира подвергаются травле в школе. Российские исследования сообщают, что 17 % российских школьников сталкиваются с разными проявлениями буллинга.

С каждым годом увеличивается охват школьников, которые посещают кружки и секции, и важно понять, не сталкиваются ли дети и подростки с буллингом в системе дополнительного образования. В контексте России таких исследований пока почти нет. Между тем система дополнительного образования не исключает риска возникновения буллинга, особенно в тех областях, где есть ожидания высоких образовательных результатов. К сфере дополнительного образования мы отнесли структурированную добровольную деятельность детей, выходящую за рамки основной школьной учебной программы и осуществляемую при поддержке взрослого, под его руководством. То есть если дети вышли во двор погулять, поиграть, эта деятельность относится к досуговым практикам, которые в исследовании не рассматривались.

Мария Новикова дополнила выступление Павла Азыркина, излагая основные теории буллинга. В числе первых стоит упомянуть теорию социального научения Альберта Бандуры. Согласно этой теории, ребенок с высокой вероятностью будет воспроизводить то поведение, которое он наблюдает в среде, вокруг себя. Так, семейная обстановка, сообщество, район, в котором живет ребенок, привычный уровень агрессии, который допустимо проявлять в поведении, — все это может стать отправной точкой буллинга.

Социально-психологический подход ищет истоки буллинга в особенностях групповой динамики, поведении людей в коллективе, устройстве иерархии и распределении власти, групповых ролей. Концепция отчуждения моральной ответственности описывает феномен рассеивания ответственности, свойственный ситуации буллинга, когда при помощи определенных когнитивных механизмов психика человека защищает его от чувства вины за совершенные поступки.

Возникновению и распространению буллинга сопутствует моральное оправдание. Все, что не убивает нас, делает нас сильнее — к подобным формулам морального оправдания чаще прибегают взрослые. Буллингу присваивается важная развивающая роль: если ребенок подвергся буллингу, то он научится стоять за себя. Дети же часто оправдывают буллинг, используя эвфемистические ярлыки: «Мы так играем».

Способствует возникновению буллинга и механизм дегуманизации, когда жертву называют оскорбительными словами, подчеркивая, что это кто-то, кто не похож на нас, в предельном пределе не совсем человек вообще, поэтому с ним можно так поступать. И часто этому сопутствует атрибуция вины: «Он сам напрашивался, он провоцировал». В науке, особенно в прикладной сфере, действительно выделяют категорию провоцирующих жертв, но все же это никоим образом не оправдывает факт существования буллинга, не делает его легитимным. Существует гипотеза о возникновении школьного буллинга как совместной копинг-стратегии и реакции на стресс. Это неоптимальный, но устойчивый способ каким-то образом удержаться как коллектив, ответить на вызовы среды.

Оказалось, что около трети респондентов хотя бы раз подвергались разным типам травли в рамках дополнительного образования. Распространенность буллинга в кружках сопоставима со средними значениями буллинга в школе, которые были приведены в начале статьи. Возникает вопрос: если посещение кружков и секций добровольное, то как возможен буллинг?

Предполагается, что в средах с высокой степенью осознаваемости учащиеся «заботятся об общем благополучии и развитии, создают условия для творческого самораскрытия», что противоречит сути буллинга. С другой стороны, добровольность посещения кружков и секций должна приводить к тому, что учащиеся перестают посещать те кружки, в которых их подвергают травле, но результаты исследования этого не подтверждают. Возможно, это связано с тем, что родители учащихся также вовлечены в выбор и решение остаться в определенном кружке или секции, даже если внутренняя среда не совсем благоприятна для ребенка.

Важно, что мальчики чаще подвергаются травле. Это тоже очень схожая история со школой. Особенности социализации, личностные характеристики, менее развитые социально-эмоциональные навыки — у мальчиков.

По мере взросления все меньшая доля детей заявляет об участии в буллинге в роли жертв. Возможно, дети с возрастом осваивают более конструктивные стратегии решения конфликтов.

Дети с более низким социально-экономическим статусом (СЭС) и успеваемостью чаще становятся жертвами буллинга. Но тут, с одной стороны, низкий социально-экономический статус сам по себе может являться причиной виктимизации. С другой стороны, СЭС связан с большим доступом к интеллектуальным ресурсам, к культурному капиталу, которые могут выступать здесь как раз таки защитным фактором против виктимизации.

Будут ли показатели буллинга выше в коллективах с высокими образовательными ожиданиями? Результаты исследования говорят, что да. Вероятно, в таких средах проще прибегнуть к механизму морального оправдания. Агрессивное поведение в таком случае может быть объяснено и легитимизировано стремлением к высоким результатам: у нас дальше олимпиада, соревнования, еще что-нибудь.

Но было бы интересно продолжить исследования. Например, одинаково ли распространен буллинг в разных типах коллективов. Например, в тех, где в основном индивидуальная деятельность, и тех, которые подразумевают командную работу. Какова ситуация с буллингом в коллективах, где есть солист или прима и есть другие, которые хотели бы занять это место, например в танцевальных или хоровых коллективах.

Мария Новикова отметила: в ходе исследования были выявлены статистически значимые различия, особенно в отношении физического буллинга. Например, в школьной среде чаще фиксировались случаи порчи имущества, тогда как в дополнительном образовании наблюдалась физическая агрессия, направленная непосредственно на человека. Она отметила, что физический буллинг остается наименее распространенным видом агрессии, но выявленные различия стали важным фокусом для дальнейшего анализа.

Татьяна Подушкина, заведующая сектором Центра доказательного социального проектирования и Центра прикладных психолого-педагогических исследований МГППУ, также обратила внимание на сложность обобщения проблемы буллинга в дополнительном образовании. Она подчеркнула, что проявления буллинга могут быть локальными и зависеть от конкретной среды. В некоторых коллективах буллинг может быть выражен, а в других полностью отсутствовать. Это требует более глубокого анализа функций среды и механизмов, которые либо способствуют, либо препятствуют возникновению буллинга.

Екатерина Бушина, кандидат психологических наук, заместитель директора, ведущий научный сотрудник Центра социокультурных исследований Высшей школы экономики, доцент департаментапсихологии, добавила, что дополнительное образование представляет собой более мягкую систему, где создаются комфортные условия для интеграции детей в коллектив. Однако роли, которые дети играют в школьной среде, могут переноситься в кружки и секции. Это открывает перспективу для изучения вопроса о том, как школьные модели поведения воспроизводятся в дополнительном образовании.

Екатерина Бушина также подняла важный вопрос о роли свидетелей в процессе буллинга. Она подчеркнула, что исследования часто фокусируются на агрессорах и жертвах, игнорируя значимость пассивных наблюдателей. Бездействие свидетелей может усугублять ситуацию, и важно донести до детей, что их пассивность также является частью проблемы.

Сергей Косарецкий, директор Центра общего и дополнительного образования имени А. А. Пинского Института образования НИУ ВШЭ, подчеркнул, что буллинг в дополнительном образовании остается недостаточно изученной темой. Это открытие подчеркивает важность формулирования актуальных вопросов, которые связаны с практическими проблемами и научным интересом. Он отметил, что исследования должны находить баланс между теорией и практикой, чтобы быть полезными как для ученых, так и для педагогов.

Дискуссия показала, что изучение буллинга в дополнительном образовании требует комплексного подхода. Выявленные статистические различия и специфика буллинга в дополнительном образовании открывают перспективы для дальнейшего анализа и разработки практических рекомендаций. Дискуссанты подчеркнули необходимость дальнейшего анализа влияния среды, роли свидетелей, возрастных особенностей и групповой динамики. Были предложены новые методологические подходы, такие как социометрия и работа с учителями, чтобы минимизировать влияние социальной желательности.

Как отметил Сергей Косарецкий, исследования в этой области имеют потенциал стать значимыми как для научного сообщества, так и для практиков, если они будут учитывать уникальные особенности дополнительного образования и использовать серьезные методологические инструменты.

Текст подготовили по материалам докладов Открытого семинара ВШЭ по образованию Александра СТРУКОВА, стажер-исследователь Центра психометрики и измерений в образовании НИУ ВШЭ, аспирантка НИУ ВШЭ, секретарь Открытых семинаров НИУ ВШЭ по образованию, а также студентки НИУ ВШЭ Полина ПОЛОЗОК и Анастасия СКОРОХОДОВА

Подробнее об Открытых семинарах по образованию: ioe.hse.ru/seminar/


Благодарим журнал «Вопросы образования», выступивший партнером этой публикации.